В России официально 5,6 млн людей страдают психическими расстройствами. Зачастую в самом начале, когда проблема только дает о себе знать, ее списывают на усталость и вредный характер. Когда симптомы усиливаются, идти к специалисту страшно. Как живется с ментальными проблемами, почему не получается «меньше накручивать себя», «перестать ныть», «не преувеличивать» и «взбодриться», и как с этим справиться, специально для БНК на условиях анонимности рассказала 30-летняя жительница Коми с диагнозом «шизоаффективное расстройство».

Фото Виктора Бобыря

— То, что у меня начались проблемы с ментальным здоровьем, я заметила не сразу. Но сейчас, с учетом опыта, я понимаю, что они начались в шесть лет. К примеру, мне бывало настолько страшно, что я теряла сознание. Это ничем не объяснить, кроме как неврозом.

В первый раз к профильному специалисту я попала в 11 лет. Не знаю, что это за врач был — детский психиатр или, может быть, невропатолог. В общем, мозгоправ. У меня в это время развелись родители, и невроз дал о себе знать — я вырвала себе много волос. Появились залысины. Пытались изменить прическу, но все равно у меня появилось много комплексов.

Родители разводились очень и очень бурно. Мама решила уйти. Восьмого сентября [год не уточняется] она пришла домой с любовником. Папа психанул, начал их выгонять. Мама, чтобы разбудить мою младшую сестру, просто ее пнула. Сестре было 10 лет, и я хорошо помню, как она испугалась, начала собирать игрушки, а я думала: «Зачем? Бери одежду».

Я решила остаться с папой. Мама постоянно звонила и оставляла на автоответчике кучу гадостей. Говорила, что мне будет с ним плохо, потому что он гулящий, найдет себе подруг, которые будут меня бить. Учитывая, что мать меня сама все детство била, я ее слова всерьез не воспринимала.

Мама возвращалась домой два раза. В первый раз она обрезала телефонный провод портновскими ножницами, приговаривая так противненько: «А я кое-что забыла». Когда она пришла во второй раз, она кинула те самые ножницы в отца, он увернулся. Я понимала, что с матерью что-то не так.

Впоследствии моя жизнь с отцом не задалась. Он был дальнобойщиком, а оставлять ребенка надолго одного нельзя. Одно время меня оставляли с бабушкой: несмотря на то, что это мамина мама, она не понимала поведение своей дочери и полностью разделяла позицию моего отца. Но она же не может вечно не общаться со своей дочерью. Бабушка изменила свое отношение к отцу, и меня стали оставлять то с соседями, то с какими-то пьющими знакомыми.

Потом, когда мне было 14, папа завел новую любовь. Это прекрасна женщина, она до сих пор мне нравится. Но вот ее сын… мне казалось, что он будущий уголовник. Так как мачеха работала посменно, а папа часто уезжал в рейсы, часто были такие ночи, что мы оставались одни дома. Этот парень приглашал своих друзей-алкашей, они надо мной издевались. Это было моральное насилие, один раз дошло до физического. Я папиной жене ничего не сказала. Чтобы как-то объяснить, почему я теперь буду жить с родной матерью, я придумала какую-то ерунду. Говорила, что у меня есть какие-то проблемы, которые я смогу обсудить только с матерью, что как бы хорошо эта женщина ко мне не относилась, родную мать мне не заменит. Она тогда назвала меня циничной, подумала, что я ухожу из-за разницы в благосостоянии — у мамы зарплата на тот момент была выше. Родители так и не знают, что на самом деле ушла из-за этого парня, из-за того, что он надо мной издевался.

Даже сейчас я не знаю, как было правильно поступить в данной ситуации. Очень тяжело, будучи ребенком, признаться взрослому, что тот сильно облажался. Это же вина этой женщины, что ее сын растет таким.

Я ушла жить к маме. С ней было некомфортно. Она довела меня до того, что я выдирала на себе волосы, начался «селфхарм». Один раз я сделала это настолько сильно, что мы с мамой не могли остановить кровь. Мама ругалась. У нее постоянно были истерики. Доходило до того, что, если ей что-то не нравилось, она хватала меня за волосы и била головой об стену.

Когда мне исполнилось 16 лет, я анонимно сходила к психотерапевту. Мне прописали мои первые антидепрессанты. Какое-то время я их пила, но столкнулась с бессонницей и другими побочными эффектами. Я забросила лекарства. Только потом я узнала, что терапевтический эффект у антидепрессантов накопительный, и может проявиться через две недели.

Тогда же мне прописали транквилизаторы, они мне помогали уснуть. С тех пор я их пью периодически. Последний год — ежедневно.

— Расскажи подробнее о своей бессоннице. У людей, которые с этим не сталкивались, существует мнение, что все это блажь, нужно просто достаточно устать.

— Я устаю и очень хочу спать. Доходит до того, что, если я несколько дней сплю по пять часов и не высыпаюсь, кажется, что сегодня-то уж точно усну сама, без таблеток, но у меня не получается. От недосыпа у меня могут начаться галлюцинации. Это сильное напряжение во всем теле, когда все начинает болеть, просто потому что я не могу расслабить мышцы. Те транквилизаторы, которые я пью, не имеют седативного эффекта, но снижают уровень тревоги.

В 17 лет я ушла из дома жить к другу, который впоследствии стал моим парнем. У нас все было хорошо, мы прожили вместе семь лет, ни разу не поссорились, могли находиться вместе 24 на 7 и не надоесть друг другу. И вот в 23 года у меня немного отъехала крыша. Началась бессонница, непонятные перепады настроения, я начала творить какую-то непонятную «дичь». Несколько раз изменила с человеком, который мне вообще не нравится. Сейчас я понимаю, что это была первая мания, но тогда я этого не знала. Я пошла к врачу, сказала, что перестала спать, есть, начала вести себя так, что сама себя не узнаю. Мне почему-то поставили диагноз обсессивно-компульсивное расстройство. Перед этим невролог ставил мне ВСД. Оба диагноза позже опровергли другие врачи.

Мне выписывали какие-то лекарства от эпилепсии, нейролептики, в период с 23 до 28 лет я попробовала огромное количество лекарств. Потом я наткнулась на антидепрессант, незарегистрированный в России: то есть он не запрещен, и не разрешен. Его заказывали за границей те люди, у которых депрессия вызвана не дефицитом серотонина, как у большинства, а допамина. Я подозревала, что у меня так, потому что каждый раз, когда мне выписывали серотониновые лекарства, мне становилось только хуже. Вылезали побочки, я переставала спать, у меня появлялись электрические разряды в теле — происходило что-то иррациональное.

В общем, я решила попробовать это лекарство. Я не рекомендую так делать, это сугубо мой опыт, я стараюсь разобраться исключительно в своем случае. И делала это не наобум. Я прочла всевозможные исследования, связанные с этим препаратом. Кажется, он помог 35% людей, которым раньше не могло помочь ничего. И меня он тоже вытащил. Я стала продуктивной, много работала, смогла съездить и, кажется, впервые насладиться отпуском. Были и побочные эффекты. Месячные пять раз в месяц, зеленый кал. Очень странные ощущения. Но психическое состояние было очень хорошим. Когда в России препарат приравняли к наркотикам, пришлось все отменить. Но теперь я знаю, что можно чувствовать себя иначе, есть надежда. Даже когда у врача опускаются руки, и он мне прямо говорит, что не знает, как меня лечить, я прошу найти что-то еще.

Из-за другого лекарства меня выбило в жесткую стадию мании. Это было лето, и я целую неделю не спала вообще. Я гуляла, играла в «Майнкрафт» и курила около 40 сигарет в день. Потом добавился алкоголь. Я придумала напиток: чай с клубникой и белым вином. Потом соотношение жидкостей стало меняться, чая становилось все меньше, а вина — больше. Сначала было две бутылки вина в неделю, потом две бутылки в день. Я забывала поесть, настолько похудела, что лицо осунулось, и я перестала себя узнавать. Рассказала об этом своему лечащему врачу, он предложил увеличить дозу препарата, я же настояла на отмене. Сделать это оказалось непросто: появился синдром отмены, психиатру пришлось продумать схему с переходом на другой препарат. Было мучительно. Я набрала 15 кг, лицо стало серым. Потом я узнала, что некоторые эксперты приравнивают синдром отмены от этого препарата к героиновой ломке.

Потом случился эпизод, благодаря которому я попала в психиатрическую больницу. Я пришла к доктору, который был не в духе, курил мне в лицо, и у меня началась истерика. Врач вызвал санитаров, и меня утащили в больницу через дорогу. Я спрашивала, мол, это же должно быть добровольным? Со мной соглашались и продолжали насильно тащить.

Я провела там чуть больше дня. Потом уломала санитаров позвонить маме. Она меня как раз потеряла. Услышав, где я, она меня отругала. Как обычно. Благодаря ей меня согласились отпустить. Врач поставил мне новый диагноз — шизотипическое расстройство.

Потом я пришла к частному психиатру, который точно не мог меня нигде закрыть. Если я и ходила в государственный диспансер, то только в случае острой необходимости. Я понимала, что о некоторых своих мыслях говорить не стоит, потому что это служит триггером для принудительной госпитализации.

— Как тебе было в психиатрической больнице?

— Ужасно. Во всяком случае, так было два года назад. Полностью игнорировались права человека. В нашем отделении было две палаты для шизофреников и для тех, у кого галлюцинации по другим причинам, в одной было 10 человек, в другой — 15. Есть адекватные люди, но большая часть стонут, в стены залипают, ходят кругами. Я никому не рекомендую бесплатную «психушку». Если есть возможность, лучше лечиться амбулаторно, в частной клинике. Если альтернативы нет, то идите в госклинику, это все-таки лучше, чем пускать все на самотек.

— А есть какие-то процедуры, арт-терапия, психотерапия?

— Ничего такого нет. Можно делать, что хочешь, но при этом все запрещено. Можно читать книги, которые там есть, но это настолько низкопробное чтиво, что я не думала, что такое существует. Мне принесли электронную книжку, и я смогла доказать персоналу больницы, что туда невозможно вставить сим-карту, у нее даже подсветки нет, только чернила. Я сидела, читала Гришковца и старалась никого не трогать. Но так как я новенькая, все старались познакомиться. Я говорила, что нахожусь здесь по ошибке, мне отвечали: «Да-да, мы здесь все по ошибке».

Одна женщина сильно плакала несколько часов, ее игнорировали, в итоге женщина сходила под себя. Это не сразу убрали, и мы все в палате это нюхали. В больнице вообще сильно воняет. Там нет унитаза как такового. Там есть дырка в полу, как на вокзалах. Туалет закрывать нельзя. Там всегда очень много людей, они курят. В отделении стоит смешанный запах тухлой капусты, экскрементов и мощный табачный дым.

Там отвратительная еда. Но ты пьешь такие таблетки, что кушать хочется сильно. И ты ешь сквозь отвращение. Чтобы получить таблетки, ты стоишь в очереди. После нужно показать рот, что ты действительно выпил лекарство. Это очень страшно, когда тебе дают таблетки, ты обязан их выпить, но ты не знаешь, что это. Спрашиваешь, а тебе никто не отвечает. Это особенно пугает таких тревожных людей, как я. Хотя многие психиатры говорят, что лучше не знать, что ты принимаешь, чтобы не накручивать себя. Но один раз я так доверилась, и мне это вышло боком. Я понимаю, что моя база знаний не соизмерима с той, что обладает врач. И в тот раз все просто совпало. Я пила трициклический антидепрессант в огромной дозировке. Врач решил перевести меня на другой препарат, а этот просто отменил. У меня случился серотониновый синдром. Это токсическое отравление. Это мучительное состояние, с галлюцинациями, с иррациональным бредом. Меня рвало, я ходила в туалет под себя. Первые 10 часов было очень жестко. Еще 14 часов было очень плохо.

Я считаю, что именно тогда у меня появилось тревожное расстройство. Я всегда была немного мнительной, но тогда я как будто в бездну ужаса заглянула.

— Что такое тревожное расстройство?

— Самое жесткое — это панические атаки. Это иррациональный страх, который тебя сковывает. Ты не можешь стоять. Тебя тошнит, рвет, часто хочется в туалет. Короче, часто паническая атака — это, когда ты лежишь рядом с туалетом и плачешь от страха. У меня это длится несколько часов, где-то 5-6.

— Что может стать триггером?

— Не знаю. Просто странные ощущения в теле, и я пугаюсь. Часто для меня триггером становится анестезия у стоматолога. Статистически такие состояния чаще появляются во второй половине дня, особенно перед сном. Это точно случится, если я вовремя не лягу спать, не съем транквилизаторы.

— Когда ты ложишься спать?

— Стараюсь до полуночи. В период депрессии это делать очень легко. А когда период мании, очень хочется жить. До 28 лет у меня не было никакого вкуса к жизни. Я раньше часто задумывалась, могу ли назвать себя счастливым человеком? И, например, в 26, 27 лет я чувствовала себя глубоко несчастной.

Я вспоминала свои 19-20 лет. Первый год, когда я ушла из дома, мне было плохо. Меня тогда очень поддерживал мой парень, успокаивал, напоминал, что я в безопасности, что я больше не под влиянием своей мамы. И на несколько лет меня отпустило. Мне было хорошо жить. Мне нравилась я, нравились мои друзья, моя жизненная ситуация, мои учеба и работа. Я чувствовала себя счастливой, красивой, успешной, востребованной и на своем месте.

И как в 23 у меня начались проблемы с крышей — первая мания, потом длительная депрессия — я чувствовала себя очень несчастной. Я не чувствовала ничего. Только негативные эмоции. Страх, отчаяние. Хотелось понять, почему это происходит именно со мной?

— Джоан Роулинг, автор Гарри Поттера, оживила образ депрессии в дементорах.

— Да, так и выглядит отчаяние. Из головы вылетает все хорошее. Даже в депрессии — по крайней мере, у меня — всегда было что-то хорошее в жизни. Я старалась на этом акцентироваться. Мне сейчас сложно вспомнить, как это, потому что у меня больше нет периодов настолько сильной грусти. Их заменила тревога. Это совсем другое. В депрессии не хочется ничего делать, я только объедалась, напивалась и вступала в созависимые отношения. Так я старалась хоть что-то почувствовать.

Когда влюбляешься, на какое-то время отпускает. Весь твой мир сжимается до человека. Я всегда старалась себя чем-то занимать, у меня всегда были хобби. Я никогда не отпускала надежду, что я поправлюсь. Поэтому я много читала, и знала, что нужно делать. Точно нужно высыпаться, точно нужно хорошо кушать, точно гулять, стараться пить витамин D. Но мне это не помогало. Еще нужно было заниматься тем, что приносит удовольствие. Я фотографировала, слушала музыку. Как раз тогда у меня было хобби искать новую музыку и составлять тематические плейлисты, то есть не по жанру, а по настроению. Но это все было ненамного интереснее, чем смотреть в стену. А когда влюбляешься, у тебя просыпается неподдельный интерес к человеку. Я понимаю, что так выражаются мои эмоции к жизни. Ты стараешься это контролировать, ведь когда достаешь человека, он от тебя отворачивается.

Так я попала в абьюзивные отношения. Человек видел, что я от него эмоционально завишу, и пользовался этим. В итоге моя крыша совсем отъехала. Было очень интересно: когда я приняла решение расстаться, оказалось, что у него уже полгода есть отношения на стороне. Это было обидно. Но, с другой стороны, было и облегчение, потому что мне обычно жалко бросать людей.

— Чем закончились ваши отношения с парнем, с которым ты встречалась в 17 лет?

— Мы списываемся, хоть и не очень часто. Не сказать, что он в кругу моих ближайших друзей, но мы точно в хороших отношениях. У нас есть общие увлечения, старые фильмы.

Но как пара мы расстались. Я призналась, что изменила, что вообще не понимаю, что со мной происходит. Вот честно… Я наворотила какой-то «дичи», мне было стыдно, я не знала, как мы сможем продолжать. Если бы я была постарше и поопытнее в отношениях, может быть, мы могли бы как-то продолжать. Я очень сильно его обидела. И я никогда не смогу искупить свою вину. Он ведь тоже такой тихий человек. У него немного друзей, и я была самым близким из них. И я в один день разрушила его мир. У меня ушло очень много времени на то, чтобы понять, что это была мания. Долгое время я думала, что резко изменилась, что мне просто хотелось чего-то нового.

— А что делать с манией?

— До полноценной мании мои состояния не дотягивают, это, скорее, гипомания. Самое главное в этом состоянии не начать сильно бухать, употреблять наркотики, нарушать закон — тут у каждого человека по-своему проявляется. Из-за тревоги я сильно не напиваюсь, мне не нравятся несанкционированные ощущения в организме, они меня пугают. Я в 17 лет выпила бутылку пива на голодный желудок, у меня случился так называемый «вертолет», и мне это настолько не понравилось, что больше подобного я не допускала.

Самое главное заставлять себя спать и есть. Знаю, что не хочется, что нет к этому мотивации, человек попросту не чувствует голода и сонливости. Но я себя убеждаю, что если соблюдать баланс, то это активное состояние продлится подольше.

Обычно гипомания длится у меня с мая по октябрь, в этом году — с январских праздников, у меня даже появились силы пойти работать. Ощущение, как будто это ремиссия после депрессии, если бы не некоторые звоночки — нет голода, могу сутками не спать, это ненормально. Ощущение, что я неслась в поезде в одну сторону, сейчас пересела, и несусь с той же скоростью, но в противоположном направлении. Это две крайности.

— Как стоит реагировать людям, если у их близких депрессия или гипомания?

— На самом деле, очень сложно помогать человеку, который в депрессии. Во-первых, нужно просто быть рядом. Не обязательно пытаться встряхнуть человека. Если он не хочет, не нужно его никуда тащить. Лучшим будет, если поможете финансово, потому что антидепрессанты и психотерапевт — это очень дорого. А у человека в депрессии нет внутреннего ресурса, чтобы делать хоть какую-то работу. В-третьих, проследите, чтобы человек ел, что в мании, что в депрессии. Болезнь у всех людей проявляется по-своему, например, я, наоборот, объедалась. Поэтому мой парень каждый день спрашивал, ела ли я что-то, кроме чипсов. Можно спросить человека, чем ему помочь, но обычно он и сам не знает. Принесите чай, помогите убраться, покажите рецепты максимально простых и полезных блюд. И самое главное — если он до сих пор не дошел до врача, отведите его. Все теряются у психотерапевта. Поэтому заранее пообщайтесь со своим другом, выпишите его жалобы в блокнот, который можно будет взять на прием к врачу.

— Что делать, если у близкого гипомания?

— Следить, чтобы он не натворил какой-нибудь «дичи». Следить, чтобы не навредил своему здоровью, в том числе, не злоупотреблял с алкоголем и не нарушал закон. Видите, что он садится пьяным за руль? Отговорите и вызовите ему такси.