БНК продолжает знакомить читателей с нашими героями — участниками СВО. О своем боевом опыте в этот раз рассказывает Анатолий Козлов, за плечами которого участие не только в специальной военной операции, но и в конфликте в Афганистане и двух Чеченских войнах.

Фото Анатолия Козлова

— Я отправился на СВО в августе 2022-го, когда не было еще мобилизации. Отправился добровольцем, так как понимал, что есть хороший боевой опыт, который там пригодится. А потом уже и вовсе было бы неловко... Парни едут молодые, а я — участник нескольких войн — дома сижу. Неправильно это.

— Родные как отпустили?

— Они знают, что меня бесполезно отговаривать. На работе отпросился, подошел к директору школу, а я воспитатель кадетских классов, сказал, что вот хочу подписать контракт на три месяца. Их мне и дали.

— Где служили?

— Пунктом постоянной дислокации был Лисичанский НПЗ, служил в отряде «Барс-19». В разведке. Там уже территория была такая....активная в плане действий. Ожидали со дня на день, что враг попрет.

— С Коми много ребят было с вами?

— Да хватало, конечно. В разведке тогда в «Барсе-19» из Коми я был один, но в самом отряде были ребята, кто-то в связи, кто-то «ГОПником» был — в группе огневой поддержки то есть. Двое наших земляков из Усинска получили медаль «За отвагу», когда выбирались из окружения.

— Долго на «точке» были?

— До конца сентября. Ну, ждали, что враг пойдет, там как раз референдумы подходили по времени... Поговорили с мужиками, что надо хохла встретить — не отступать же приехали, а воевать. Все опытные, дело свое знающие. Численно, конечно, уступали, да и в вооружении тогда разница все же чувствовалась. Но решили встретить. В итоге никакого нападения не было, а потом уже нас на позиции решили заменить. Поехали в грузовике, попали под обстрел... Машина улетела в овраг. Я получил черепно-мозговую, ушиб позвоночника, переломы мелкие, еще кучу травм. В общем, попал в госпиталь. Несколько больничных коек сменил, пока не оказался в Самаре. Лежал там переломанный, но живой.

— Что врачи говорили?

— Да ничего, молодец, мол, выжил, надо лежать, отдыхать. А у меня потом и контракт к концу подходил, в школе же ждут. Поговорил с врачами, отпустите, говорю, домой, сам уж как-нибудь долечусь, дети ждут. Те после уговоров отпустили.

— Ученики спрашивают о СВО?

— Конечно.

— Что говорите?

— То, что положено. То, что им можно и нужно знать. Что война — это не картинки яркие в книжке и не кадры из фильмов. Что это опасно и страшно. Ну и про оружие рассказываю — их это часто интересует.

— За вашими плечами не одна уже война. Чем СВО отличается от того же Афганистана, от Чечни?

— Тем, что это настоящая война. Я часто говорю...кто-то обижается, да, но с кем мы имели дело в Афганистане, в Чечне? Ну, с террористами, с партизанами какими-то, подпольем — как хочешь, так и называй. У них не было самого современного оружия. Ну да, давал там что-то Запад, было там пару танков, но и все... Никаких ракет и так далее. А сейчас хохлов накормили чуть ли всем самым передовым: ракеты, танки, беспилотники, снаряды для арты. В Афгане и Чечне бой был стрелковым, здесь же для начала нужно пережить арту и коптеры.

— Беспилотники так стали опасны?

— Да, сейчас, конечно, многие уже привыкли, знают, как себя вести, как с ними бороться, но все равно любой беспилотник — это опасность. Живешь себе будто в подвале и прислушиваешься, чтобы выйти на поверхность — нет ли там рядом «птички».

— С сослуживцами общение поддерживаете?

— Конечно. Кто-то еще остался «за ленточкой». Звонят периодически, как выходят с «передка». Рассказывают. Да просто перекидываемся предложениями, как там сейчас все происходит. Времени же у них тоже нет особо на разговоры. Спрашивают тоже, мол, Крест, ты там как, ну и я у них спрашиваю, как они.

— Почему Крест?

— Убили хохлы моего знакомого одного. Позвонили по телефону, спросили, была ли у него татуировка. А в военкомате у меня спросили, мол, а как в случае чего меня можно будет опознать? Никто же не застрахован... Ну, у меня на пальце татуировка крест. Говорят, палец — ладно, можно же потерять... А у меня и на спине татуировка в виде креста. Так и стал Крестом.

— Что было самого тяжелого за время службы?

— Да все тяжелое. Это же война, как ее ни зови. Убить могут в каждую минуту. У нас на позиции каждый день выезжал танк противника, делал по нам несколько выстрелов и уезжал. Каждый раз вечером. Артой той же молотило только в путь. Это сейчас у хохла, говорят, снаряды кончаются, а тогда их было пруд пруди. И вот танк с 16 до 18 каждый день выезжал, стрелял и сваливал. Мы его захотели подбить, а сами на противника в лесополосе напоролись.

— Дома как встретили?

— Радостно, конечно, как иначе? Все, говорят, больше не отпустим. Но отпустят, если будет надо. Пообщался с руководством нашего Фонда «Защитники Отечества», помогли мне долечить травмы, за что отдельное спасибо. Вообще здорово, что такой фонд у нас сейчас есть. Знаешь, после Афгана и Чечни...когда парни возвращались домой, то чувствовали себя никому не нужными. Будто и не было ничего. Будто ты сам по себе и сам же решаешь свои проблемы. А сейчас все наоборот. Здесь помогают участникам СВО вернуться в жизнь. Нужна работа? Помогут ее найти. Лечение? Организуют. В общем, чувствуешь то, что все не зря, что тебя ценят и готовы помочь.

БНК